Мост в чужую мечту - Страница 56

К оглавлению

56

– Вы по-прежнему не хотите меня выгнать? – съежившись, спросила Рина.

Кавалерия усмехнулась.

– Это, конечно, все решит. Выгоним тебя – и ведьмари на радостях вернут нам закладку и точку… Да и, боюсь, дело не только в «Царевне». С болотом тоже что-то творится. Оно меняет форму и цвет. Я бы сказала: расширяется, одновременно приобретая рыхлость. Доступ на двушку усложнился.

Кавалерия зябко закуталась в одеяло. Белел кончик носа.

– Происходит нечто странное с артефактами и закладками. То сильные всплески магии, то угасание. Гиелы и пеги ведут себя необычно. Такое ощущение, будто где-то под городом кипит котел со злом, причем центр этого зла находится в ШНыре… Вычислить его нельзя, так как зло связано с кем-то из шныров.

– Со мной? – с ужасом спросила Рина.

Суповна и Кавалерия переглянулись. Кавалерия улыбнулась.

– У тебя явная мания величия! Тебе кажется, кроме тебя, другого источника у мирового зла нет… Ты не приносила в последнее время в ШНыр ничего необычного?

– Только выносила, – вздохнула Рина, вспомнив гепарда.

– Вот и я о том же… Все же, если что-то заметишь, дай мне знать.

Рина кивнула. Потом вскинула голову.

– Ну! – поощрила Кавалерия.

– Я вспомнила о закладке на двушке, которую мы не смогли взять. Последняя закладка Митяя Желтоглазого. Он доставил ее на границу двушки, но не стал проносить через болото. Почему? – спросила Рина.

– Нам это неизвестно. Может, опасался, что берсерки перехватят. А может, для этой закладки не наступило время. Мы ничего не знаем о последних часах Митяя.

– А вы могли бы ее принести? Возможно, сирины снова заработали бы, появись в ШНыре сильная закладка, – с надеждой предложила Рина.

– Сомневаюсь, что мне это по силам. Разве что в зоне поступка, да и то не факт, – задумчиво ответила Кавалерия.

– В зоне поступка? – непонимающе переспросила Рина.

– Поступок – это когда до крайности, до боли, до невозможности наступишь на себя. Так наступишь, что, кажется, и дышать нельзя. Иногда в жизни человека бывает один поступок, иногда несколько. Но и один – немало.

Рина попыталась это представить.

– А если я сейчас… ну, в окно прыгну? Поступок?

– Это истерия. Она не в зоне поступка. Когда ты окажешься в зоне поступка, то сразу ощутишь. Сейчас говорить об этом бесполезно!

Почувствовав, что разговор окончен, Рина двинулась к двери.

– Погоди! Как там Сашка поживает? – остановила ее Кавалерия.

Рина внутренне напряглась. Она смутно улавливала, что вопрос Кавалерии не связан с простым любопытством. Не мешала же она, в конце концов, бой-девице Штопочке заправляться пивом до помутнения в глазах или Насте курить ночью в коридоре, наблюдая, как дым утекает сквозь треснутое стекло.

– Вечером поживал хорошо. На здоровье не жалуется. Делает успехи в освоении шныровских дисциплин, – дежурным голосом отчеканила Рина.

– Физкультурных или умственных?

– Физкультурные ему даются лучше! – голос у Рины потеплел.

Она вспомнила, как вчера днем Сашка, увязая в снегу, заманивал Гавра в сарай, а эта хитрая морда коварно скалилась, зная, что сосиски, которую Сашка якобы достает из кармана, у того нет. Наконец Рина сумела отыскать затоптанный в сугроб куриный сустав. Она закинула его в сарай и, когда Гавр от жадности кинулся туда, захлопнула дверь. Привычный ритуал «Прости, Гаврик, но нам пора!» был соблюден.

Уловив в голосе Рины потепление, Кавалерия облегченно улыбнулась.

– Береги его, потому что… ну просто береги!

– Это он пусть меня бережет! Я хрупкая девушка! – отозвалась Рина, не ощущавшая потребности беречь здоровяка.

Суповна пошла проводить Рину. Повариха топала рядом, и в глубине ее огромной груди что-то клокотало, точно в закипающей кастрюле. Рина жалась к краю лестницы, стараясь не наступать на холодные ступени полной ступней. Внезапно Суповна повернулась к ней всем корпусом.

– В вилке у него, ишь, мармишель застряла! – заорала она с такой яростью, что Рина зажмурилась. – Для второго отдельную тарелку требует… итить твою митить!.. в разные брюхи идеть! Вот буду все в одну ложить. Жрать захотят – слопают!

«О чем это она? Чего она от меня хочет?» – подумала Рина с ужасом.

Но, оказалось, никаких претензий лично к ней у Суповны нет. Просто у нее наболело, и она общается.

– А Валерка скоро себя угробит!.. Я ей грю: вылежись! А она нет, все ей нырять надо! Ну сдохнешь и дохни себе! Кому легче будет? – прокричала Суповна чуть тише и, отвернувшись, затопала дальше.

Рина набралась храбрости.

– А спросить можно? Вы когда мою нерпь шныровали, кривились. Почему? Чья она раньше была? – спросила она у спины Суповны.

Старуха заплевалась:

– Да чтоб она сгинула! Обалдел Кузепыч!.. Я ему в глаза утром скажу: ты что, рожа наглая, делаешь? Что дитю дал? Нет у тебя нерпи другой – так свою дай, а эту себе оставь!

– А эта чья?

– Чья-чья! Да это ж первая нерпь Мокши Гая! Он в последний нырок без нее отправился, так уж случилось. А как закладку взял, там уж его защита и не пропустила. Так и остался без нее!

Рина уставилась на нерпь, потом стала срывать ее, помогая себе зубами. Суповна железными пальцами ухватила ее на ухо.

– А ну отставить! Я ее шныровала-шныровала! Нерпь-то чем виновата? Нормальная она, все работает. Не дури!

Глава 17
ДВЕ ЗАКЛАДКИ В ОДНОМ КАМНЕ

Скажу и не ошибусь: дружить нынешние молодые люди не умеют. Дружба не успевает созреть, как все обрывается близостью, за которой нет ни дружбы, ни тем более любви.

56